{"idFirst":"","vLimit":"40","clmSort":"datetime by day","eSortOrder":"DESC","idAuthor":"","vDateMin":"","vDateMax":"","arrNamesTagsExcluded":[],"arrNamesTagsMandatory":[],"isSearch":"","hasIntervals":"1","isRecommended":"","isRandom":"","excludeVoted":"","ePostDisplayType":"in-feed","vRatingMin":""}
Именно! Они на это и указывают как на источник
Хотя я, на такое глядючи, в первую очередь вспоминаю ижицу Плавинского http://4.bp.blogspot.com/-KIJLuqWret4/T4VY0tvcDJI/AAAAAAAAJHA/hfInkZcbjJI/s1600/Plavinskiy_100.jpg
Именно! Они на это и указывают как на источник
Хотя я, на такое глядючи, в первую очередь вспоминаю ижицу Плавинского 4.bp.blogspot.com/...
Ответить
Именно! Они на это и указывают как на источник
Хотя я, на такое глядючи, в первую очередь вспоминаю ижицу Плавинского http://4.bp.blogspot.com/-KIJLuqWret4/T4VY0tvcDJI/AAAAAAAAJHA/hfInkZcbjJI/s1600/Plavinskiy_100.jpg
Несмотря на то, что я здесь согласен с тегом «плохо»: если запихать в ограниченное пространство кучу информации, всё равно будет интересно. В это смысле подлинное «плохо» в инфографиках — это журнал «Инфографика», у которого обычно и представление информации плохое, и самой информации мало.
Несмотря на то, что я здесь согласен с тегом «плохо»: если запихать в ограниченное пространство кучу информации, всё равно будет интересно. В это смысле подлинное «плохо» в инфографиках — это журнал «Инфографика», у которого обычно и представление информации плохое, и самой информации мало.
Ответить
Несмотря на то, что я здесь согласен с тегом «плохо»: если запихать в ограниченное пространство кучу информации, всё равно будет интересно. В это смысле подлинное «плохо» в инфографиках — это журнал «Инфографика», у которого обычно и представление информации плохое, и самой информации мало.
Вот текст Фуко еще:
http://www.e-reading-lib.org/chapter.php/95188/7/Fuko_-_Slova_i_veshchi._Arheologiya_gumanitarnyh_nauk.html
Возможно, эта картина Веласкеса является как бы изображением классического изображения, а вместе с тем и определением того пространства, которое оно открывает. Действительно, оно здесь стремится представить себя во всех своих элементах, вместе со своими образами, взглядами, которым оно предстает, лицами, которые оно делает видимыми, жестами, которые его порождают. Однако здесь, в этой разбросанности, которую оно собирает, а заодно и расставляет по порядку, все указывает со всей непреложностью на существенный пробел — на необходимое исчезновение того, что обосновывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей взгляд оно есть всего лишь сходство. Был изъят сам субъект, который является одним и тем же. И изображение, освободившееся, наконец, от этого сковывающего его отношения, может представать как чистое изображение.
Возможно, эта картина Веласкеса является как бы изображением классического изображения, а вместе с тем и определением того пространства, которое оно открывает. Действительно, оно здесь стремится представить себя во всех своих элементах, вместе со своими образами, взглядами, которым оно предстает, лицами, которые оно делает видимыми, жестами, которые его порождают. Однако здесь, в этой разбросанности, которую оно собирает, а заодно и расставляет по порядку, все указывает со всей непреложностью на существенный пробел — на необходимое исчезновение того, что обосновывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей взгляд оно есть всего лишь сходство. Был изъят сам субъект, который является одним и тем же. И изображение, освободившееся, наконец, от этого сковывающего его отношения, может представать как чистое изображение.
Ответить
Вот текст Фуко еще:
http://www.e-reading-lib.org/chapter.php/95188/7/Fuko_-_Slova_i_veshchi._Arheologiya_gumanitarnyh_nauk.html
Возможно, эта картина Веласкеса является как бы изображением классического изображения, а вместе с тем и определением того пространства, которое оно открывает. Действительно, оно здесь стремится представить себя во всех своих элементах, вместе со своими образами, взглядами, которым оно предстает, лицами, которые оно делает видимыми, жестами, которые его порождают. Однако здесь, в этой разбросанности, которую оно собирает, а заодно и расставляет по порядку, все указывает со всей непреложностью на существенный пробел — на необходимое исчезновение того, что обосновывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей взгляд оно есть всего лишь сходство. Был изъят сам субъект, который является одним и тем же. И изображение, освободившееся, наконец, от этого сковывающего его отношения, может представать как чистое изображение.
"Жезлы или дубинки предназначались для практического и церемониального применения силами полиции, выполняя одновременно роль оружия и жетона. Констебли не носили униформу вплоть до 1829, а служебные удостоверения - до 1880-х гг. На то, что констебль действует под монаршей властью, до этого времени указывал жезл - отображаемыми на нем королевской короной и шифром. <...>
На жезлах также могли фигурировать королевский герб, герб местного города или деревни и инициалы владельца. Основным производителем жезлов была бирмингемская компания Хайатт & Ко, но в маленьких городах и приходах базировались локальные производства. Так как количество декора основывалось на личных предпочтениях владельцев, жезлы констеблей зачастую были уникальными инструментами."
«Жезлы или дубинки предназначались для практического и церемониального применения силами полиции, выполняя одновременно роль оружия и жетона. Констебли не носили униформу вплоть до 1829, а служебные удостоверения — до 1880-х гг. На то, что констебль действует под монаршей властью, до этого времени указывал жезл — отображаемыми на нем королевской короной и шифром. <…>
На жезлах также могли фигурировать королевский герб, герб местного города или деревни и инициалы владельца. Основным производителем жезлов была бирмингемская компания Хайатт & Ко, но в маленьких городах и приходах базировались локальные производства. Так как количество декора основывалось на личных предпочтениях владельцев, жезлы констеблей зачастую были уникальными инструментами.»
Ответить
"Жезлы или дубинки предназначались для практического и церемониального применения силами полиции, выполняя одновременно роль оружия и жетона. Констебли не носили униформу вплоть до 1829, а служебные удостоверения - до 1880-х гг. На то, что констебль действует под монаршей властью, до этого времени указывал жезл - отображаемыми на нем королевской короной и шифром. <...>
На жезлах также могли фигурировать королевский герб, герб местного города или деревни и инициалы владельца. Основным производителем жезлов была бирмингемская компания Хайатт & Ко, но в маленьких городах и приходах базировались локальные производства. Так как количество декора основывалось на личных предпочтениях владельцев, жезлы констеблей зачастую были уникальными инструментами."